Дворцы Вери-Богатыря
Отдохнул Фэт-Фрумос у старика и ушел рано утром в туман по росе, верхом на коне, с двумя псами. Ехал он через поля и виноградники, из села в село — то налево, то направо, бродом или переправой, на гору — как ветер, с горы — как мысль, три дня и три ночи ехал, и вот как-то, в сумерки уже, конь говорит ему:
— Посмотри, Фэт-Фрумос, там, вдалеке, ничего не видно?
— Чудится мне, будто светать там начинает, словно солнце хочет взойти.
— Солнце только зашло. Ему не время всходить.
— Что же это может быть такое?
— То дворцы Вери-Богатыря.
— Ну, коли это замки Вери-Богатыря, значит нам немного осталось пути.
— Хорошо, если б мы добрались до них в три дня и три ночи,- ответил конь и двинулся дальше,- и разнеслись вокруг топот коня и ржанье, и осветило тропы звонких копыт сверканье. Вот подъезжают они наконец ко дворцам Вери-Богатыря. Скачут вокруг ограды, а дверей не видно, три дня и три ночи скакали, пока на заре, наконец, не заметили щелочку, из которой пробивался свет. Они постучали, и ворота открылись.
Въехал Фэт-Фрумос в ворота, а сестра Вери-Богатыря Иляна-Косынзяна как раз по воду вышла, идет — напевает, а кувшины перед ней скачут-танцуют. Он поздоровался с ней, а девушка смотрит и удивляется:
— Как ты здесь очутился, Фэт-Фрумос?
— Хочу увидеться с Верей-Богатырем.
Девушка глубоко вздохнула, черные глаза ее наполнились слезами.
— Девять лет уже болеет Веря-Богатырь, лежит, на ногах не держится, и я переношу его из тени на солнце.
— Ас чего же это у него началась болезнь?
— Он не говорит об этом.
— А ты отнеси ему воды и спроси.
Иляна Косынзяна пошла с полными кувшинами, дала брату напиться и спрашивает:
— С чего, баде, началась твоя болезнь, которая так мучает
тебя?
Нахмурился Веря-Богатырь.
— Хочешь, чтобы я умер? Не могу я тебе этого сказать. Вернулась ни с чем Иляна-Косынзяна к Фэт-Фрумосу. Прошло еще какое-то время, и он снова ее посылает.
— Он опять рассердится.
— Не бойся, иди.
— Отчего ты не скажешь мне, баде, я поискала бы снадобье,
чтоб вылечить тебя…
Обращение к старшему в народе.
А Веря-Богатырь взял и ударил ее по щеке. Ушласестраогорченная,но спустянемного времени снова приходит.
— Скажи мне, баде, ведь я хочу лекаря привести, сходить
за целебными травами…
-Вижу, ты задумала погубить меня,- ответил брат.- Что ж, скажу. Возьми мой стул и перейдем в другую комнату.
Сестра перенесла брата, и Веря-Богатырь стал рассказывать ей тайну своего несчастья.
— Был я однажды на охоте и застрелил трех диких голубок.
Расположился с конем и собаками под деревом, таким большим,
что за день верхом его не объедешь, срезал с дерева сухую
ветку, разложил костер, чтобы поджарить голубей… И вдруг
слышу голос старухи с верхушки дерева:
— Уху-ху, до чего же мне холодно! Я и говорю ей:
— Спускайся, тетушка, погреешься. Она спустилась немного.
— Э-хей! — говорит,- боюсь я твоих собак и коня.
— Собаки ничего тебе не сделают, тетушка. А старуха отвечает:
— Возьми вот три волосинки, две брось на собак, а одну — на коня.
Кинул я волосинки на собак и коня, и после этого старуха спустилась к огню с лягушками на вертеле. Я жарил голубей, а она — лягушек, и все норовила своими лягушками дотронуться до моих голубей. Видя, что баба портит мне еду, я оттолкнул ее от огня, а она, лишь я на нее взглянул, стала вдруг разрастаться, нависла надо мной чудовищем, вот-вот задушит, и я чувствую, что не могу даже пошевелиться. И вот старая карга вытащила откуда-то маленькую саблю, вспорола мне живот и вынула все внутренности, а вместо них положила всякую древесную гниль. И я от страшной боли так закричал, что воды в реках помутились, деревья до земли склонились и три часа гулом гудела земля. А старуха сказала мне, что как только я открою кому-нибудь тайну моей болезни,- сразу же умру.
Едва закончил он свой рассказ, как испустил дух. Весь двор затрясся, деревья пригнулись к земле, и Веря-Богатырь заснул вечным сном.
Вышла сестра его Иляна-Косынзяна-тяжко вздыхает, слезы на землю роняет — и рассказала Фэт-Фрумосу про свое горе.
Поскакал Фэт-Фрумос верхом на коне в Кодрул-Ревакул к тому большому дереву. В пути стрелял он птиц, подстрелил и трех голубей. Отыскал дерево, срезал с него сухую ветку, разжег костер и поставил треножник — стал голубей на вертеле жарить, переворачивать, чтоб они подрумянились.
Ждет он ужина и слышит голос с дерева:
— У-ху-хууу, до чего ж холодно!
— Сойди вниз, тетушка,- говорит Фэт-Фрумос,- погреешься. Старая ведьма спустилась пониже.
— Страшные у тебя собаки и конь, боюсь я спуститься к огню из-за них.
— Ничего они тебе не сделают, не бойся.
— На тебе три волоска, два на собак кинь, одинна коня.
— Давай их сюда.
Взял Фэт-Фрумос волоски и кинул их в огонь.
— Мне кажется, ты их в огонь бросил — смолёным пахнет,-
говорит ведьма.
— Что ты, это глупая собака моя хвост себе подпалила.
Спустиласьбаба сдерева иселау огняслягушками на
вертеле — ивсеноровитсвоими лягушкамикоснутьсяголубей Фэт-Фрумоса.
— Вот милое дело: я пригрел тебя, а ты оскверняешь мне еду своими жабами.
— Эй, ты, молодец, запомни: кто жарит голубей, должен есть лягушек, а кто лягушек жарит, будет есть голубей.
— Если ты так считаешь, подожди, я угощу тебя голубями.
— Эге, сколько храбрецов я прикончила таких, как ты!
Тогда Фэт-Фрумос оттолкнул ее.
Старуха поднялась, чтоб разрастись в страшилище над ним, а он крикнул:
— Собаки мои и конь мой, возьмите ее!
Собаки бросились на бабу, стали рвать ее и волочить по земле. А когда она поднималась, конь копытом валил ее на землю.
Видя, что дни ее сочтены, стала старуха просить у Фэт-Фрумоса пощады:
— Оставь меня в живых, Фэт-Фрумос!
— Не оставлю, пока не скажешь, где сердце и почки Вери-Богатыря.
Скажу, только вели коню и собакам, чтоб отпустили меня.
— Орлы мои, оставьте ее!
Ведьма была еще жива.
— Сердце и почки Вери-Богатыря — на верхушке дерева, я пойду принесу их тебе.
— Я сам пойду, ты только расскажи, как их найти, если ж не скажешь — пыль от тебя останется.
— Ищи в третьей комнате наверху. Сердце и почки лежат между двумя кувшинами — с живой и мертвой водой.
— Орлы мои, держите ее крепко, чтоб она пошевелиться не могла и не видела ничего.