Легенда о ласточке
Были у одного пастуха три дочери, послушные и работящие. Он пас овец, а они смотрели за хозяйством, и все шло заведенным порядком.
Но бремя лет согнуло плечи старика, и однажды он сказал дочерям:
— Не тот я стал, доченьки, и трудно мне заботиться о стаде.
— Не печалься, отец, оставайся дома, набирайся сил. Мы сами будем пасти овец, по очереди,- так сказала старшая дочь.
— Нет, милая, нельзя. Если б вы были парнями, может, так бы оно и стало. Но вы, девушки, и куста испугаться можете.
— Отец, отец, ты еще спасибо нам скажешь, когда мы будем пасти твое стадо!
— Не спорь, доченька. Сколько живу на свете, не встречал я пока пастухов в юбке.
— Ах, это не беда! Мы переоденемся. Вот шапка, вот зипун, вот постолы — кто нас узнает?
Не успел старый глазом моргнуть, а девушка уже накинула зипун, обулась в постолы и спрятала волосы под шапку. Парень да и только! И такой красивый! На поясе красный кушак, а шапка лихо заломлена на затылок.
Утром выпустила она овец из ограды и, играя на флуере, погнала в лесную чащу.
Но старик не понадеялся на ее смелые слова. Хотелось ему убедиться, можно ли и вправду доверять храбрости и умению дочки. Оглядываясь по сторонам, чтобы не увидел кто, снял он тихонько с чердака медвежью шкуру, забрался в нее и, подобравшись к стаду с подветренной стороны, вышел с рычанием навстречу девушке.
Чуть завидели овцы косматое чудище, заблеяли на разные голоса и кинулись врассыпную, а пастух так и замер на месте, задрожав всем телом. А потом повернулся и бросился бежать, пока ноги держали.
Горько стало отцу. Проводил он дочь взглядом, заплакал и поплелся домой.
— Ох, грехи мои тяжкие, плохая на вас надежда, дочки. Видно, ваше дело девичье — у огня хлопотать.
— Не печалься, отец,- говорит средняя дочь.- Завтра я пойду с овцами.
— Сидела б ты дома, голубушка. Глядишь, и тебя какая-нибудь мышь испугает.
Но нельзя было удержать ее. Оделась девушка в мужское платье и погнала стадо в поле.
А старик все не мог найти себе покоя. Решил он проверить, можно ли положиться хоть на среднюю дочь. Неслышно-невидимо залез он опять в медвежью шкуру, спрятался на опушке и, только приблизилось стадо,- ррр! — преградил ему путь.
Средняя посмелее старшей оказалась. Увидев мохнатое страшилище, щелкающее клыками, все же сумела она повернуть стадо и погнать к дому.
— Чем к медведю в лапы, так лучше у отцовского огня сидеть, а хлеб с луком в доме найдется.
Старик скинул с себя шкуру и по следам стада пришел домой вместе с дочерью. Собрал всех трех и говорит им:
— Нет, не нашла меня в жизни удача. Хоть бы одного сына дал бог,была б теперь надежда и опора, а с вами что буду делать?
— Отец,- говорит младшая дочь,- хочу и я испытать себя. Пусти меня завтра с овцами.
— Молчи, милая. От старших толку не было, а от тебя тем паче не будет. Только зря напугает тебя медведь.
Однако женщину не переспоришь. Отец говорит «нет», а она говорит «да», и вышло-таки по ее. Надела она зипун, завязала постолы на ногах, шапку набекрень — ив путь.
Пришли на луг, а овечка-ярочка говорит ей человеческим голосом:
— Выйдет из лесу медведь — ты не бойся. Иди на него смело и посохом бей.
А топтыгин уже в кустах ворочается, рычит грозно и прямо на девушку идет вперевалку. Подняла она посох — и на него Опешил медведь и кричит:
— Не бей меня, доченька!
Девушка и сама растерялась, опустила посох, ничего понять не может. А старик сбросил шкуру и говорит:
— Не испугалась ты медведя, вернула мне надежду. Сердце мое утешилось: будет теперь кому присмотреть за стадом. Благословляю тебя на пастушеское дело, и пусть кто-нибудь пробует сказать, что ты не настоящий пастух.
С тех пор бродила девушка вдоль и поперек тамошних мест Дело шло на лад, овцы лоснились от сочной травы, отец был спокоен, и все прохожие радовались, видя такого усердного ъ красивого пастуха.
Однажды пасла девушка свою отару на дальних холмах Й повстречала другого пастуха со стадом. Как ведется у пастухов, слово за слово разговорились они, а был это сын старой колдуньи Котороанцы.
Овца туда, овца сюда, то на холм, то в долину… присмотрелся молодой пастух к новому другу, и словно озарило его: не парень это, а переодетая девушка. Вошла в его сердце заноза, грызет его и не дает покоя.
Утро и вечер, как море и ветер: где одно, там и другое. Вернулся пастух домой и говорит матери:
— Странное дело, матушка, приключилось со мной. Встретил я пастуха в нашей округе, и все чудится мне, что это девушка, но ни словом, ни взглядом не выдает она своей тайны.
— Не думай, сынок, ни о чем. Я научу тебя, как испытать ее, ивсе сразу узнается.Утром,когда встретишься с ней,гони I стадо на поляну с цветами. Если это парень, то пойдет к лозняку и прут срежет или ветку бука для флуера. А если девица — цветы собирать начнет.
Но вещая овечка поняла, куда клонятся думы молодого пастуха, и снова выручила свою хозяйку. На заре, еще в загоне, нашептала она ей, что делать надо.
В лесной тени открылся сочный лужок с прекрасными цветами. А девушка зашагала прямо по ним, словно не видя, и друга своего звала выбрать на дереве сук для посоха или сломать тростинку для свирели.
Смутилось сердце сына колдуньи, и не знал он, что думать. Вечером мать говорит ему:
— Пригласи девушку к нам на ночлег, а уж я дознаюсь до правды.
Сказано — сделано. Ждет Котороанца. С утра вскипятила котел воды, чтобы умылся сынок после трудного дня, а сама о другом думает: и подружка захочет умыться, скинет шапку, а волосы — вот они.
Тем временем вещая овечка уже шепчет хозяйке на ухо: — Как пригласят тебя умыться,я пойду рядом и толкну котел. Вода прольется, а ты скажи, что у вас в роду второй водо! не умываются. И как бы ни просили, стой на своем.
Так и вышло. Только подала ведьма воду для гостьи, а овечка подошла и опрокинула котел.
Старуха говорит:
— Подожди, дружок, я сейчас еще вскипячу. А девушка отвечает:
— Да нет, я второй водой умываться не стану. И на том заупрямилась.
Отступилась ведьма, но еще штуку придумала.
Собрались молодые спать, а она им в изголовье сунула по цветку василька: если останется стебелек зеленым до утра — значит, девушка. Увянет — парень.
Улеглись пастухи рядышком на одной подушке. А на переломе ночи, когда самый сладкий сон, овечка подменила цветок девушки.
Колдунья поднялась ни свет ни заря, смотрит — оба цветка увяли. Ничего не вышло из ее гаданья.
— Приходится так, сынок, что этот пастух — парень.
Ничего не попишешь, простились друзья в поле и разошлись в разные стороны.
Сын колдуньи вскоре женился и зажил вроде в покое и довольстве.
Пришло время, и случилось девушке снова забрести со стадом в эти края. Смотрит, перед домом огонь горит, а на окне кипит горшок с водой. Муж в сторонке молодого ягненка разделывает, а жена у крыльца хлопочет. Приблизилась девушка, затрещал костер, ярче вспыхнуло пламя, побежала вода из горшка.
Жена подскочила, ухватила горшок подолом рубашки и сняла с огня.
Не утерпела девушка.
— Ох! — говорит.- В первый раз вижу, чтобы подолом горшки из огня таскали.- И с досады хвать шапкой оземь!
Чудные золотые волосы рассыпались по плечам, лицо словно осветили золотые волны, и пастух, обернувшись, вспомнил всю боль и тоску своего сердца. Вздрогнул он, вскочил на ноги, бросился к ней и, как был, руками в овечьей крови обнял ее крепко-крепко.
А девушка повернулась вокруг себя и оборотилась ласточкой-касаткой, и как обнимал ее пастух кровавыми руками, так и остался на ее груди багровый след.
Он пытался удержать ее и схватить за хвост, но ласточка вырвалась, оставив перо у него в руке. Взлетела она и поднималась все выше и выше, пока не скрылась из глаз.
Так повелись на свете ласточки-касатки. У любой из них красные перышки на груди и хвост вилочкой. А гнезда они вьют поблизости от людей, под стрехой дома, и это знак, что они в родстве с человеческим родом.