Ведьма
Как увидела его ведьма, с лица почернела, землистой стала. От злобы и досады сердце у нее налилось ядом. Выпила она воды, пришла немного в себя и снова стала перебирать в мыслях все способы, какими можно сжить со света Базилика Фэт-Фрумоса.
Дав ему передохнуть немного с дороги, позвала его ведьма и, лаская, молвила:
— Милый сыночек Базилик, сколь ходил ты по путям-дорогам, поистратил, небось, силушку. Ну-ка посмотрим, порвешь ли ты вот эту шелковую веревку?
И, достав веревку шелковую, обвязала его ею.
— Ну-ка поднатужься, милый, посмотрим, не рассеял ли ты силушку свою по белу свету, по дорогам нехоженым.
Напрягся Базилик Фэт-Фрумос и разорвал веревку в клочья.
— А теперь давай-ка посмотрим, порвешь ли ты две веревки.
Порвал Базилик и две веревки.
— Есть еще, есть силушка молодецкая. Да посмотрим, вся ли она осталась.
И, сказав это, опутала его тремя веревками шелковыми.
Поднапрягся Базилик Фэт-Фрумос, рванул — ничего не вышло; поднатужился еще раз — тяжко сдавили веревки ему мышцы; в третий раз собрал он все свои силы и как рванется — врезались ему веревки шелковые в тело до самой кости, а целы остались.
От радости старая Клоанца закричала:
— Эй, змей, где ты там спрятался, беги сюда, разделайся
с Базиликом Фэт-Фрумосом.
Змей заржал от радости, покинул свой тайник и, схватив палаш, изрубил Фэт-Фрумоса, что твою капусту. Потом собрал все кусочки в рваные десаги, перекинул через седло, отстегал коня кнутом и, ликуя, крикнул:
— Гей, конь дурной, где возил живого, повези и мертвого.
Помчался конь, точно призрак, земля под копытами загудела, и направил свой бег туда, где вырос, где его кормили и ласкали: прямо перед дворцом Иляны-Косынзяны остановился.
Косынзяна вышла на порог, но увидела не путника, пожелавшего отдохнуть с дороги, а коня своего в мыле и к пятнах крови.
В горе бросилась она к коню, сняла десаги и узнала в них останки Базилика Фэт-Фрумоса.
— Гей-гей, бедняга, вот какой смертью они тебя убили,- запричитала и стала складывать кусок к куску, пока не сложила Базилика Фэт-Фрумоса таким, каким был он прежде.
Сделав это, побежала в кладовку, принесла мертвую и живую воду, поросенка дикого и молоко птичье. Где не хватило кусков тела Базилика, сложила она по кусочку мяса кабана, потом окропила мертвой водой, и все кусочки срослись, омыла живой водой, и богатырь воскрес. Вздохнул Базилик Фэт-Фрумос тяжко:
— Ох, и долго же я спал.
— Эгей, милый мой, спать бы тебе вечным сном, коли меня бы здесь не было,- ответила ему Иляна-Косынзяна и поднесла к его устам кринку с птичьим молоком.
Базилик Фэт-Фрумос стал пить молоко, и с каждым глотком сил набирался. А как выпил все, таким могучим сделался, каким не был никогда прежде. Скалу кремневую мог бы одним ударом палицы в порошок раздробить.
Поднявшись с земли и стряхнув с себя слабость, вспомнил Базилик Фэт-Фрумос, как поглумился над ним змей, схватил палаш и помчался ко дворцу.
Дошел до дворца и видит: сидят за столом ведьма со змеем и весело пируют, а в стороне стоит с салфеткой в руках его матушка и прислуживает им.
Как вошел Базилик Фэт-Фрумос в трапезную, у гадин будто пропасть под ногами разверзлась.
Молодец затопил печь медную и сжег их дотла, чтоб и следа не осталось от поганых ни на земле, ни на воде, ни под черной тучей, ни под горной кручей.
Потом обнял Фэт-Фрумос мать свою и утешил ее ласкою сыновней.
Вскоре затем пришла к ним еще большая радость: Базилик Фэт-Фрумос попросил руки Иляны-Косынзяны. Собралось народу видимо-невидимо, и сыграли они свадьбу развеселую. А во главе стола сидел сам братец Солнце, выпивал жбаны до дна, счастья всем желая, радость всем давая, веселье и пенье порою
весенней.
После свадьбы зажили они в любви и согласии и живут, быть может, и поныне, если не умерли.