Братки
Идут так и встречают одного стрелка неумытого: по шесть пудов грязи у него в каждом глазу, а он не целясь убивает стрелой комара в девятом небе.
— Мэй, чтоб тебе пусто было, неужто видишь что-нибудь? Ты ведь не мыт с тех пор, как свет стоит, а убиваешь комара в девятом небе!
— Не дивись мне, себе удивляйся, потому что там, куда идешь, без меня тяжело тебе придется.
— Пойдем с нами.
Пошли они все вместе дальше. Так идя, набрели на человека, который спал на канате и кричал во сне, что ему негде растянуться.
— Как мне не кричать, если я всю землю обошел и не нашел места, чтобпротянуть этот канат.
— Пойдем со мной.
— Пойдем, Фэт-Фрумос, слышал я о тебе, но не верил, что ты есть.
Они побратались и отправились все семеро: Фэт-Фрумос, Сэ-тила-Пить-Хочу, Флэмынзила-Ненасытила, Жерила-Морозила, Фужила-Убегай-Догоню, Окила-Всевидящий и Отгонила-Холмы Опоясывающий. Шли они день, шли два, шли девять, шли девяносто девять, крича во все горло, один — что от жажды умирает, другой — что голоден, четвертый, что ему негде протянуть веревку,- каждый о том, что у него болело.
Наконец приходят к змееву дворцу. Дворец окружала изгородь из кольев,и на каждомколу болталась человеческаяголова. Только один столб у ворот был без головы и все кричал: «Голову, голову!»
Стучат они в ворота, и выходит к ним змеев слуга. Когда змей узнал, зачем пришел Фэт-Фрумос, он сказал, что отдаст ему Иляну-Косынзяну,- пусть только тот выполнит все его приказания; если ж нет — болтаться голове храбреца на том пустом колу.
Фэт-Фрумос что угодно готов был делать, хоть плуг тянуть вместо волов, лишь бы освободить Иляну-Косынзяну.
А змей велел своим слугам приготовить гостям комнаты для отдыха. Слуга повел их к медному дому, под которым день и ночь горел огонь, так что дом был красный снаружи и внутри. И кто туда входил — не выходил уж обратно.
— Ложитесь и отдыхайте,- пригласили их.
Тогда Морозила сказал:
— Постойте, братья, я войду первый, может, согреюсь наконец.
Вошел он в дом и кричит оттуда, довольный:
— Вот это да, это по мне!
От его дыхания в доме стало тепло, как в летний вечер, в самый раз, чтобы отдыхать.
Все вошли и легли спать. А Морозила лег и высунул голову наружу, чтоб не заморозить друзей своим дыханием. К утру он уже дрожал от холода, иней покрывал его, как перья, а когда он вздохнул — намело целый сугроб снега у двери.
Между тем змей подозвал слугу:
— Иди вымети золу и кости из дома.
Открывает слуга двери — и не знает, что и подумать: двери обледенелые, а гости кричат в один голос, что замерзают. Змей же, узнав обо всем, испугался:
Сете — жажда, окь — глаза, отгон — канат.
— В этаком пекле ночь провели-и уцелели!
Позвал он их всех и усадил за стол.
— Коли съедите и выпьете все, что на стол выставят, отдам вам Иляну-Косынзяну, если ж нет — не сносить вам головы. Змей приволок девяносто девять откормленных коров, девяносто девять печей хлеба и девяносто девять бочек вина. Ненасытила и Пить-Хочу обрадовались:
— Возьмите себе, мэй, братья, сколько нужно, не больше и не меньше, и отойдите в сторонку — остальным мы вдвоем угостимся.
Ненасытила съедал семь хлебов зараз. Когда он подносил ко рту корову, только кости летели от нее, и — жеваное, нежеваное,- все шло в глотку, словно кусочек мамалыги, а когда Пить-Хочу вынимал из бочки затычку и глотал разок — рассыхалась бочка.
Пока длился обед, они подобрали и вылизали все, что было, даже крошки с полу, и стали кричать: «Умираю от голода!», «От жажды сгораю!»
Змей не на шутку встревожился. А вокруг замка были холмы- как горы. Подозвал он к себе Фэт-Фрумоса.
— Видишь эти холмы?
— Вижу.
— До завтрашнего утра сравняй их с землей — так, чтоб никто и вспомнить не мог, что были здесь когда-то холмы,- если ж нет, гореть твоей голове в огне.
— Ладно,- говорит,- либо моей гореть, либо твоей.