Страдания
Запряг черт мальчика в работу тяжкую, и чего только не пришлось испытать бедняжке Дафину! И голод, и холод, и ночи без сна — все изведал. Но приходилось терпеть: беда, коль не выполнит воли лешего. Многое хотелось узнать Дафину, но пуще всего влекло его к ремеслам разным. Легко давались ему и языки всякие, так что вскоре стал он понимать и птиц, и животных, и малых букашек.
Однажды отправился нечистый в края дальние, а Дафин, оставшись один, пошел к роднику. Присел он у ручья, в тени тополя высокого, напился, перекусил да и прилег отдохнуть немного. Тут сели на макушку тополя три птицы и, увидев молодца, заговорили меж собой:
— Посмотрите-ка, сестрицы,- молвила первая,- вот отдыхает добрый молодец, из далеких краев чертом привезенный. А знал бы он о горе-злосчастье Арапа, пошел бы, грехи б ему отпустил и избавил бы несчастного старика от кары дьявольской.
Вот уж сто восемьдесят лет подряд все черпает он воду из колодца бездонного да льет ее в долину, где купается прекрасная Вестра. Эту девушку, известно, сам черт похитил и приворожил, чтоб бесовкой стала и по худому пути пошла.
Собрался Дафин в путь-дорогу да и пошел. Не присядет, не приляжет, все идет без устали. А на рассвете дня четвертого дошел он до пруда широкого-преширокого, ни конца ни края ему не видать. Вдали, на склоне горы, колодец чернеет. Подошел Дафин поближе и увидел старца.
— Бог в помощь, дедушка!
— Спасибо, сынок. А ты кто будешь?
— Нездешний я, дедушка. Увел меня черт, и теперь ума не приложу, как мне из царства его выбраться да вольной жизни себе добыть.
Присел дед на сруб колодца, призадумался, стал перебирать в уме всякие способы спасения.
— Так вот,- сказал он наконец.- Можешь ты спастись отсюда только с помощью Вестры, юной девицы, привезенной сюда дьяволом из-за тридевяти земель, тридевяти морей, чтобы стать орудием зла. Переняла она уже от черта силу да искусство бесовское, но сердцем еще чиста, как младенец. Пройди-ка ты на ту сторону озера, подстереги ее, как купаться пойдет, схвати одежду ее и удирай, только упаси тебя бог оглянуться — сразу всю власть над нею потеряешь. Благословлю я вас, и, коль удастся от черта избавиться, век свой счастливо проживете.
Обрадовался Дафин словам Арапа и пошел берегом озера широкого легким шагом молодецким. Дошел до места заветного, схоронился в кустах и сидит — не шелохнется.
Красива заря вечерняя в синеве небес, но где ей тягаться с красавицей Вестрой, которая спускается с пригорка к озеру. До озера дошла — платье скинула, окунулась в воду и сразу обернулась лебедем белоснежным. Тут она принялась купаться, крыльями вздымать брызги алмазные, чудеса творить разные — глаз от неё не оторвать. Но Дафин не стал ее разглядывать, а схватил одежду… и был таков. Вышла Вестра на берег, хватилась, а одежды нету. С испугу сердце у нее зашлось. Поглядела на все четыре стороны да и заметила Дафина-молодца. Пошла она за ним следом, стала песни заводить. Дафин бежит без оглядки, хоть и чует — загораются пятки. Еще пуще Вестра старается, песней сердечной его чарует:
Дафин, милый мой, Цветик медовой, Дафинаш, дружок, Полевой цветок, Не страшись огня, Не бросай меня, Оглянись назад. Будешь встрече рад.
Тяжко Дафину, стоном стонет, до того оглянуться хочется, а все же осилил он сердце свое, не оглянулся. Добежал до колодца, стал перед Арапом, только тот положил ему руку на плечо — Вестра тут как тут.
Старик благословил их, чтоб жили-поживали, горя горького не знали. Затем достал из-за пояса два колечка обручальных и надел молодым на пальцы. Встали молодые, поблагодарили и собрались было уже в путь-дорогу, как вспомнил Дафин птичий рассказ и промолвил:
— Будь же, дедушка, прощен и избавься от кары дьявольской.
Только прозвучали слова эти, как старик Арап исчез, будто сквозь землю провалился. В мгновенье ока не стало ни колодца, ни журавля, только след от них на примятой траве остался. Давно уж, видно, пора было им сгинуть с лица земли.