Пэкалэ и овцы
На другой день послал он опять Пэкалэ с овцами на пастбище, а сам пошел туда же другой дорогой, спрятался в кустарнике и стал следить за парнем. Пэкалэ же, увидев себя среди этакого раздолья, загорелся желанием играть и, надув волынку, принялся за дело.
А теперь — хочешь верь, хочешь не верь глазам своим: запрыгали овцы наперегонки, а из кустов стал выскакивать поп, и так плясал-приплясывал, что земля под ним оседала.
Как увидел Пэкалэ попа, прибыло у него сил и смелости наяривать пуще прежнего. А поп все прыгает из кустов. Ряса его от этакой пляски вконец изодралась. Но Пэкалэ и не думает оставлять волынки — шпарит без передышки.
На бедном попе уже только воротник от рясы остался, а ноги у попа сделались совсем как чужие.
Видя, что это не шутка, стал он подавать знаки Пэкалэ, чтоб тот перестал играть. Как бы не так! Пэкалэ забавлялся игрой до самых сумерек.
Едва поп почувствовал себя свободным, кинулся бежать к дому без оглядки, будто сам сатана гнался за ним следом.
Весь исцарапанный, с ободранной бородой вбежал поп в дом и свалился с ног.
— Попадья, этот батрак доконает нас…
— Господи, что он сделал с тобой? Избил, по земле волочил?
— Он играл мне весь день на волынке, и я чуть не отдал богу душу, танцуя.
— Бедняга! Да что же это на тебя нашло — плясать в поле?
— Понимаешь, волынка у него — волшебная, и едва она заиграет,- хочешь, не хочешь, тебя подбрасывает с земли — и баста.
— Видать, впал ты в детство или, может, вурдалаки вывернули тебе мозги наизнанку, что танцевал сам с собою в поле?! — негодовала попадья.
Кто же в самом деле мог поверить, что есть на свете такая волынка? Иной ведь раз человек и видит своими глазами, да не верит, а если не видит?..
Попу до слез обидно стало, и он решил, что вечером, когда Пэкалэ вернется со стадом, позовет он его сыграть на волынке, чтобы и попадья все сама видела.
Как задумал, так и сделал. Вечером приглашает он Пэкалэ в дом и просит его захватить с собою волынку, чтоб поиграть немного.
— Играл я сегодня, отец, порядочно.
— Ну хоть немного еще поиграй.
Видя, что его так просят, пошел Пэкалэ за волынкой.
А поп, не желая опростоволоситься еще раз, привязывает себе к ногам два мельничных жернова. Попадья же в это время полезла как раз на чердак за колодой для пчел.
Вот возвращается Пэкалэ с волынкой, надувает ее хорошенько и начинает играть — колдует, не иначе. От этой игры принялся поп ворочать свои жернова, как пушинки, прыгать и кружиться, а попадья пустилась в пляс на чердаке, будто все радости мира обрушились на нее разом.
Не было никакого спасения от музыки Пэкалэ,- она услаждала сердце, подмывала, околдовывала, пока целиком не брала в полон. Еще бы: такая волынка да в руках у Пэкалэ! Парень играл до тех пор, пока попадья наверху не лишилась чувств и не свалилась с чердака вместе с колодой. Увидев, что она чуть жива, поп стал кричать:
— Кончай, мэй, Пэкалэ!
А тот — будто и не слышит.
— Остановись, проклятый!
— А что, батюшка, может, ты злишься?
— Поговори у меня!
Когда Пэкалэ ушел, поп снял жернов с ног, подпер голову кулаками и сел думать, как бы избавиться от батрака. Перебирал в уме разное, и пришло ему в голову дать Пэкалэ такую работу, какую тот не сумел бы выполнить,- тогда он прогонит его домой. Он тотчас позвал батрака и говорит ему:
— Слушай, Пэкалэ, давно я задумал построить мост от порога дома до ворот, а то в дождь не пройти, грязно,- да все что-то не мог собраться. Я б хотел, чтобы ты мне его построил. Но чтоб сделал это по моему плану: когда ступишь на мост одной ногой,
чтоб он был крепкий, твердый, другой ступишь — чтоб прогибался, мягким был.
— Хорошо, отец, сделаю!