Стихи. Андрей Лупан. Часть 7.
По оргеевским кодрам
По оргеевским по кодрам
буря листья гонит,
заметает непогода,
ветер стоном стонет.
Меж дремучими стволами,
среди веток голых,
вея сизыми крылами,
подает он голос.
Встрепенется на мгновенье и поникнет снова,
как захлестнутый паденьем дождинок свинцовых.
Кодру, кодру, ствол замшелый,
ты — недруг злодею.
Помнишь ты, как юность пела,
песня девушки звенела
под листвой твоею?
Силы злобные тот ветер
с привязи сорвали,
черным знаменем по свету
буйно разметали.
Нет, не смолкнет и не стихнет,
подхлестнутый ливнем,
он кричит, взвиваясь вихрем,
он зовет призывно.
Гулким эхом он несется
по чутким дубравам,
где народ за правду бьется,
в скрежете кровавом.
Завывает голосисто,
мечется неистов, —
от приволжских круч до Нистра
нет житья фашистам.
Неумолкшие раскаты
гонят дни и ночи:
Кровь за кровь! — идет расплата.
Смерть за смерть! — грохочет.
О, родимые просторы!
Ты, отчизна, в ранах,
разольется светлым морем
день весны желанной.
И прижмутся к всходам вешним,
к прядям нив по склонам,
молодые наши песни
о листе зеленом.
1943
Стража
Еще мы постучимся в дверь к тебе,
войною обездоленная мать…
Гадать ли нам теперь,
как ты пойдешь засов отодвигать?
И не поверишь…
Сколько было их,
тех, кто стучался в дверь твою прикладом
и в твоего молчания лампаду
швырял каменья выкриков чужих!..
В суровый час, когда война возникла,
ты встала у дверей
прямая перед хатою твоей,
и головой седою не поникла.
Враг это видел, и ему был страшен
тот взгляд спокойный, что стоял на страже,
и он, как трус, ударил потому,
что понял — не согнуть тебя ему.
Тогда ты веру светлую свою
в душе укрыла, как святое знамя,
чтоб сохранить живым в родном краю
тот уголок заветный, где часами
без слов вела беседы с сыновьями.
Когда же ты, гонимая, ушла из дома,
из родимого села,
пропущенная сквозь жестокий строй,
тот уголок души взяла с собой,
и если ноги в кровь ты и разбила,
то боль свою не выдала, забыла,
простой листок лишь к ране приложила.
Какою сталью
свою ты силу оградила, мать,
что не могла война тебя сломать?
Не из пожара ль, что спалил село,
у дома стать решение пришло?
Иль, может, охранять порог родной,
подобно тем акациям, что у ворот,
ты сговорилась наперед
с глубокими корнями под землей?
Весь век стоять тебе в дозоре, мама,
с ручьями рядом и землей,
как завещал железными строками
твой жребий непреклонный и простой.
Тебе стоять…
Л мы прорвем границы,
решетки смерти сдвинем, чтоб опять
дорогами войны к тебе пробиться…
А может быть, давно,
с горящей хатой заодно,
из пламени воздетою рукой
своих сынов звала ты,
чтоб в день возмездия святой
не избежал палач расплаты!
1948
Проходят убийцы
Лампу гаси,
задувай огонь.
Слышишь, псы
брешут кругом?
Жуть берет от их голосов.
Смерть — у ворот.
Дверь — на засов!
Чуешь сквозь мглу — это воочью рыскает ночью зверь по селу.
Это фашизм следом идет — черная тень возле ворот.
Крадется во тьме, близясь к стене, может, к тебе… может, ко мне…
Всех — на учет, не ровен час — гибель несет всем, не скупясь.
Слышишь, провыл из темноты?..
Там, где он был, страшны следы;
он побывал, он убивал…
И не поможет жалобный стон:
раньше иль позже явится он.
Вот он идет.
Чей же черед?
Тень по стене,
вот он во тьме.
Может, ко мне…
Может, к тебе…
Слышишь, псы скулят по ночам?
Блещет, не сыт, клык палача.
Смело, рывком, сорви ты запор.
Рука — крепка?
Бери топор!
Ты не робей — в оба гляди.
Ката убей и в лес уходи!
В лес уходи!
1943
Вступление в балладу
Только лишь солнце зашло —
сумерки враз наступили
и захлестнули село,
черной водой затопили.
Трое идут в темноте.
В ночь убегает дорога.
Кто они, путники те, —
нам неизвестно до срока.
Вот поднялись на откос,
воду из фляги отпили.
Тихо один произнес:
— Вот где Марию убили!
Смотрит он в черную тьму,
будто бы с кем-то прощаясь,
то ли к себе самому,
то ли к друзьям обращаясь.
«Трижды на склоне горы
грозди налиться успели.
Трижды с той самой поры
наши орехи поспели.
Значит, от нас навсегда
ты отошла без возврата
и не придешь никогда
с нами на сбор винограда…»
Тропка лесная узка —
тени их движутся вместе.
Их подгоняет тоска,
сердце зовущая к мести.
Тише, печаль, помолчи.
Смолкни до срока, обида.
Вот уж и скрылся в ночи холм,
где Мария убита.
Душит захватчиков страх.
Склады в ночи полыхают.
Только на наших холмах
мстителей лес укрывает.
1944