Стихи Андрея Лупана. Часть 8.
Родник детства
Кристалл, по капле собранный
в ладонях глин,
процеженный сквозь чистые пески,
на плитах у подножия Молдовы,
родник прозрачный,
услышанный в глубинах черенками
винограда,
корнями горькими черешен…
Ты сквозь холмы пронес свою прохладу,
пока тебя учуяли колодезник
Зиновий,
и отец, и другие сельчане,
открывшие воду, —
в желобах пусть журчит она для людей.
Наклонись, человек натрудившийся, пей,
пои скотину, дай ей отдых.
И вышел ты, родник, на волю,
как трудовое дело земляков,
свидетельство без слов
простой крестьянской доли.
Неугомонные сыны земли,
Мы воробьев по рытвинам пугали
и, прибежав сюда, усталые, в пыли,
к твоей глубокой тайне припадали.
С тех пор,
как выбитый большак
нас за ограду звал резвиться,
дразнить по всей околице собак,
когда не знали мы другой границы
для всей земли окрестной, кроме
холмов овражистых на окоеме,
когда гуртом в крапиве у дорожек
искали, где засел клубком игластый ежик,
с тех пор мы по тебе равнялись, ты
привил нам первый смысл добра и красоты
когда ты, разыгравшийся в ручей,
Шел к жажде, спрятанной в глуби корней.
Ты видел труд и пот обычный,
и горечь дойн, и смех девичий,
и выкрики парней в горячей хоре,
и жалобы, проклятия крестьян,
и Женское непонятое горе —
всё отражал зеркальный твой кристалл,
N себя вобрал ты, человечный, кровный,
родник немногословный.
Вдали сегодня стонешь под пятой,
и попран камень твой незваною ордой,
осквернена твоя святая чистота
паучьей тенью крючковатого креста.
Но пробил час пришельцев, пробил час,
А ты останешься навек в селе у нас,
И вот мы в эту осень
опять тебе приносим
любовь, что выросла вдвойне,
и силу, закаленную в огне.
Руками, обожженными в сраженьях,
лбом окровавленным мы завтра припадем
к твоей прохладе и благословенью,
и, возвратив навеки отчий дом,
мы заслужили счастье снова
обнять детей,
и матерей, и труд заветный,
и Молдову.
* Хора — молдавский народный танец.
1944
Возвращение
Опустошенный край родной,
мой сад сухой, нагие стебли,
Молдова, найденная в пепле,
благословляю образ твой…
Их сколько здесь прошло, врагов,
топча твое святое поле?
Под тяжестью чужих шагов
ты раскрывала им могилы н
а ветровом своем раздолье.
И если яд тебе сполна
вливали в раны и ожоги,
ты мужеству была верна:
и не было в лесу дороги,
и не было в ночи мгновенья,
где б ты не встала пред врагом
литой скалой сопротивленья.
Опустошенный край родной,
молдавский край неукрощенный,
и который раз уже весной
твои оделись снова склоны
клубами белыми паров
и древний Днестр бросает пену
через объятья берегов?
Вновь темным слоем лед идет,
стремится к морю ледоход,
вот этой новою весной,
обуреваемой войной.
И в этом праведном бою
непобедимый дух страны
возвысит правоту свою.
Твои ведь братья и сыны
пришли, неся сквозь гром и пламя,
освободительное знамя.
Освобожденный край родной,
народ непокоренный мой!
Здесь снова песни будут литься,
здесь снова будут весны длиться,
к нам прилетая каждый раз
на добрых крыльях журавлей,
и сеятель среди полей
их встретит вновь с рукой у глаз…
И день за днем и ночь за ночью,
поверив в солнце и ветра,
увидят люди взрывы почек
на месте этом, где вчера
был различим метели почерк…
А ты в грядущее шагнешь,
Молдавия,
и с новой силой
свои ты дойны пропоешь,
и свежей зеленью зальешь
врагов
бесславные могилы.
1944
Новая осень
Когда ты
вслед за плугом вышел в поле,
в стеклянную прозрачность на заре,
земля страдала от жестокой боли,
не позабыв о грозовой поре.
Но так же,
как впервые, при Советах,
когда ты получил волов и плуг,
и эту землю,
что лежит вокруг, —
ты поле бороздил в часы рассвета.
Задумчиво шагай по борозде,
забыв о хромоте и о еде,
как будто шаг за шагом в эту пору
па черных, влажных комьях борозды
вновь находил судьбы своей следы,
спускаясь вниз и поднимаясь в гору.
Вернувшийся домой издалека, ты пашешь,
торопясь за плугом следом.
Размеренно шагают два бычка,
одолженные ныне у соседа.
Поля в воронках…
Ранен вдалеке,
ты, чтобы быть с землею по-соседству,
носил ее в солдатском вещмешке,
хранил ее в своем солдатском сердце.
Ты знаешь, знаешь, чем она больна,
и по-крестьянски бережно, упорно,
как снадобье, даешь ей семена,
чтоб там,
где и бурьян, и целина,
пшеница и сады пустили корни.
Ладонь хранит былое ремесло:
привычна ей кривая ручка плуга.
Теперь,
когда навек исчезло зло
и дух войны ветрами разнесло,
ты вновь к труду вернулся,
словно к другу,
в свою державу и в свое село.
И пусть в полях всегда шумят хлеба.
Проходит боль и заживают раны.
Любовью к жизни полнится судьба
в такой вот час осенней, чистой рани.
1945